Гладиатор

[litops2]

Чё-то ничего в голове нету, поэтому решил выложить кое что из своего....

ну, смотрю - все выкладывают кусочки, а то и целиком рассказы, решил и я.

сразу скажу: МЕНЯ ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСУЕТ ВАШЕ МНЕНИЕ ПО ПОВОДУ СЕГО ОПУСА так что прошу дорогих ПЧ и гостей высказываться не стесняясь в выражениях

итак....



.......комната.

Комната, стены которой теряются в темноте. В темноте и тишине. Но и темнота и тишина не полные, не могильные. Хотя кто из сошедших в могилу вернулся, чтобы рассказать о тамошнем молчаливом сумраке? Может, мёртвых под землёй беспрестанно беспокоят шум у склочных соседей или слишком яркий свет гнилушек… он улыбнулся себе: странные мысли приходят сегодня. Мысли странные, а вот в их появлении ничего странного нет: когда человек приближается к порогу своей жизни, многое меняется. В том числе и он сам.

Он сидит в тёмной комнате, которая настолько велика, что яркий дневной свет, проникающий через единственное окошко под потолком, не может рассеять сумрак. Окошко, правда, невелико, но и его небольших размеров хватает, чтобы слышать рёв толпы на стадионе. И это при том что окно выходит в сторону реки, а не открывается под трибунами. Наверняка стадион полон: полон жирными патрициями с лоснящимися лицами и их широкобёдрыми жёнами прекрасными телом, но привыкшими коротать душные ночи в одиночестве или в объятьях пригожих рабынь, потому что мужья давно предпочитают им молодых рабов; полон тощих плебеев и их сухих, крикливых жён и вечно орущих детей; полон стражников и рабов, ибо в дни великих праздников даже рабам император дарует рабость хлеба и зрелища.

Да, они пришли порадовать свои глаза и души видом крови. Чужой крови и чужой боли. Возможно, новая волна шума говорит о том, что очередной поединщик упал на песок и преодолевший его воин сейчас стоит и смотрит на трибуны, ожидая решения благородными гражданами судьбы своего соперника.

Да, так и есть: «Ара! Ара!» достигает моего слуха – «смерть! смерть!». Они воют («Ара! Ара!») от вида чужой боли и смерти («Ара! Ара!») но, думаю я, как поведёт себя любой из них, окажись на арене он сам?

Они вопят, брызжа слюной и размахивая руками, просят, умоляют бойца прикончить поверженного врага и если только кости судьбы проигравшего сегодня не выпали счастливым для него числом сейчас шум взовьётся волной и будет держаться так несколько секунд, после чего пойдёт на спад, когда восторг в крови этих ублюдков вызванный видом чужой гибели остынет и они захотят ещё… так и есть, судьба не благосклонна к проигравшему. Шум взвился и пошёл на спад.

Я смотрю в свои опущённые веки и не могу сосредоточиться, как это нужно перед боем. Ощущаю ладонями холод клинка лежащего на коленях, слышу шум толпы, презираю и ненавижу эту толпу потных в беспощадности жара дня летнего солнцестояния подонков. Перед тем как войти в эту комнату я услышал обрывок разговора двух служанок восторженно шептавшихся о том, что «сегодня весь сенат собрался в ложе и советники, только императора нет, как обычно…». Да, кресло императора пустует, как обычно и император, как обычно не увидит боя гладиатора по прозвищу Железный Вереск и не крикнет ему «Ара!» и не снимет золотой браслет с ноги, чтобы наградить им победившего, как обычно Вереск в Железной Маске не порадует императора своим умением побеждать. Всё будет как обычно: солнце, песок, противник и я - Непобедимый Железный Вереск и как обычно трибуны будут просить о судьбе проигравшего, но решать её будет победитель. Всё будет как обычно кроме одного: мне не победить в этом бою. Сегодня Непобедимый Вереск перестанет быть таким и его не пощадит враг. Я знаю это так же точно как то что пальцев на ногах у меня девять и глаза разного цвета. Сегодня я упаду на песок и мою судьбу будут просить благородные граждане, одуревшие от жары и пива, и просить они будут смерти, и противник исполнит их волю, и богиня смерти Ара явится за мной, а император этого не увидит по одной простой причине: император – это я.

Как и всех детей Империи меня брали на стадион в дни боёв с пятилетнего возраста: человек с малых лет должен приобщаться к культуре. Первый бой и первую смерть я увидел в пять лет, а в семь я впервые увидел глаза бойца лежащего на песке (он упал совсем рядом с нашей трибуной) под крик «Ара!» и позорно испугался и закричал, глядя ему в глаза и во всю силу своих детских лёгких «Онне! Онне!»… мой крик никто не услышал. Никто кроме поверженного гладиатора и тогда в его глазах я увидел… слёзы. Он не плакал, когда меч его врага перерубил ему левое плечо и когда он рассёк шлем, он не плакал когда тот же меч подсёк ему ногу и песок арены ударил его в лицо…

Той ночью он пришёл ко мне и долго стоял у изножья кровати, молча глядя в глаза, потом негромко сказал - «спасибо» - повернулся и вышел в окно.

На следующий день я спустился вниз, туда где тренировались гвардейцы и взяв в руку учебный меч стал в общий строй моих ровесников. «Император не воюет» – таков девиз нашего правящего дома. Император не воюет, но никто не воспрещает ему владеть оружием, и я овладевал им, вместо отдыха или гимнастики после занятий риторикой, географией или математикой изнуряя себя каждодневными схватками. Я овладел им.

Я стал лучшим из лучших бойцов. Я сражался как демон. Я сражался почти как бог и ненавидел сражения, но во мне жила жажда мести и однажды я вышел на арену.

Оказалось, что быть гладиатором труднее, чем воином: гладиаторы не признают кодекса чести и дерутся как в подворотне – руками, ногами, зубами, бьют в пах и бросают песок в глаза, нападают сзади и добивают упавших.

Я справился.

Я победил своего врага и стоял над ним с трезубцем в поднятой руке и трибуны выли и рыдали, вопили и корчились от восторга и звали, звали богиню смерти в гости за очередным неудачником («Ара! Ара!»), а он смотрел на меня устало, безразлично и почти без надежды. Интерес в его глазах вспыхнул, когда я вонзил трезубец… в песок и протянул ему руку, помогая встать, и трибуны вдруг замолчали, а потом разразились воем, свистом и даже куриными костями, а я ушёл с арены, гордо подняв голову в маске и поддерживая побеждённого врага.

Потом было множество боёв и во всех моё искусство, и счастливая судьба помогали мне одержать победу, и каждый раз я мстил этим трибунам. Мстил за того убитого гладиатора. Мстил тем, что всегда оставлял своего противника живым, никогда не давал им повода завыть от вида смертной крови бегущей на песок. Я мстил им, а они ненавидели и обожали меня. Ненавидели за пощаженных бойцов, а обожали, потому что я был неизменным победителем, и дни когда бился я, всегда были для них праздником.

Само собой моё лицо всегда скрывала маска, ибо императору сражаться не положено, а поскольку место в ложе всегда пустовало, то за мной укрепилась репутация жалкого труса боящегося крови и чвана, чурающегося общества и развлечений простых граждан. Но мне не было дела до их презрения, и я оставлял их без такой желанной, будоражащей сердце крови и как мне казалось, тот гладиатор на небесах радовался каждый раз, когда мой противник вставал и уходил с арены живым.

Как любого властьпредержащего человека судьба наградила меня даром предвидения и проницательностью. И вот я сижу, положив руки на клинок и не могу сосредоточиться, но это и не нужно, потому что мне не победить сегодня и осталось только красиво умереть, и тёмная комната и маленькое оконце видят меня в последний раз и скоро я упаду на песок и мой враг сорвёт, наконец, с меня знаменитую маску и все увидят кто таков на самом деле Железный Вереск и закричат «Ара!» потому что ничего другого они не кричат почти никогда, а император, нарушивший ПРАВО обязан выйти на арену и принять бой, словно простой гладиатор и в этом немалая доля шутки всей моей жизни.

Жизнь состоит не только из развлечений и большую часть дня я бывал занят тем, что решал различные государственные вопросы. Ненависть к насилию и крови уже в детские годы распространилась у меня не только на сражения, но и на отношения с людьми и соседними государствами. Когда я взошёл на престол, враги наслышанные о моей мягкости решили воспользоваться слабостью правителя и сразу несколько армий перешли наши границы в первый год моего царствования. Откуда им было знать, что сердце слабого и чванливого правителя полно ненависти и гнева? Из трёх армий пришедших с востока, севера и юга домой не вернулся ни один человек, только объединённое воинство западных держав смогло отступить после сокрушительного поражения в битве у Ино, оставляя в арьергарде заслоны и теряя их до единого человека. Да, я оказался не только гениальным полководцем, но и прозорливым правителем и до сих пор алчные пограничные державы платят нам дань и с дрожью оглядываются на укреплённые рубежи. Мне удалось довершить тогдашние победы почти без войны, несмотря на то, что мой возлюбленный народ требовал мести и крови (а на самом деле земель и денег) проигравших соседей. Я лишил их удовольствия грабить, жечь и насиловать и за это они возненавидели и стали презирать меня, но никогда не забывали бояться и раболепствовать.

Таков я и таков народ, которым судьба привела мне управлять. Мы ненавидим друг друга совсем одинаково, но они ещё и боятся меня, а я их презираю… так замыкается круг жизни.

Сегодня он оборвётся. Оборвётся ударом моего врага и криком «Ара!» потому что они почти никогда не кричат ничего другого. Да, моё правление было замкнуто в круг. Порочный круг, потому что я так и не смог ......